Продолжу о насущном и для меня важном.
Итак, Лидия Васильевна...
Честнейший библиотекарь, заинтересованный в своём деле. Много читала, знала, умела. Эстетическое восприятие мира, библиотеки как части этого многогранного мира... Она так здорово задавала вопросы на понимание художественного текста, высказывала своё мнение. И я иногда корректировала своё после наших бесед.
Когда это происходило? Да в школе! Зарекомендовала я себя в свои школьные годы как художник. Лидия Васильевна приглашала меня в период летней трудовой практики оформлять нашу школьную библиотеку (тогда это была просто общеобразовательная школа). Там и тогда мы и вели много интересных бесед. И был это мой славный подростковый возраст: тот самый, в который закладывается много основ - как положительных, так и отрицательных.
Я очень рада, что именно поэтому не потеряла интерес к книге и чтению!
И сейчас мне вспомнились ещё более древние хроники моей жизни. Ещё один библиотекарь, ещё одна библиотека. О них мной написано в 2015 году эссе. Без повторов и излишнего многословия размещаю именно его ниже.
Размышления
у библиотечной двери.
Эссе.
Когда мы осмыслим свою роль на
земле,
пусть самую скромную и
незаметную,
тогда лишь мы будем счастливы.
А. де Сент –
Экзюпери.
Вопрос: входить или не входить в эту дверь, у меня не стоял никогда.
Конечно, входить! Ценность этого места
просто чувствовалась, понимание пришло потом, когда сама стала библиотекарем.
Маргарита Владимировна – умная,
строгая заведующая детским филиалом. Взглянет в глаза Мариночки Медведевой и
безошибочно подводит к той, самой нужной ей сейчас, книжной полке. И были там «Летящие
сказки» В. Каверина, и «Крэг – кутенейский баран» Э. Сетона – Томпсона, и «Та
сторона, где ветер» В. Крапивина, и многое-многое другое.
Любить печатное слово, иметь постоянную возможность подходить к полке с
книгами в ожидании: а что там сейчас – для меня? Для меня, десятилетней… Для
меня, двадцатилетней… Для меня… в данный момент…
На тех самых книгах я училась – и научилась! – жалеть слабых, любить
заблудших. Научилась не бояться сильного зла и противостоять ему. Научилась
думать: а что будет, если я поступлю так или иначе?.. Это определило мой выбор…
Теперь я смотрю в глаза моих семилетних читателей и подвожу их к книжной
полке. Я думаю о том, что первоклассник найдёт ту, свою, книгу, которая его
тоже будет учить. Учить незаметно и ненавязчиво, просто чужим примером. Научит
жалеть, любить, прощать, уважать свободу выбора в другом человеке. Научит и
самого читателя делать правильный выбор. Выбор, который, по крайней мере, не
принесёт зла. Делать добро человек научится постепенно… если будет продолжать
читать…
У Гарри Гаррисона увидела фразу: «Читать и быть человеком – это одно и
то же, и пока мы есть, будет и книга.» Так должно быть всегда, несмотря на
постоянно меняющийся, непрерывно ускоряющийся, катастрофически суетной мир. И
даже если мы вдруг доживём до времён, описанных Рэем Брэдбери в книге «451
градус по Фаренгейту», только печатное
слово объединит нравственно чистых людей.
Но мы уже давно видим и исследования подтвердили, что читать стали
меньше. Сведения эти даже необязательно переводить в цифры. Потому что видно
это во всех сферах жизни – человек человеку стал кем? Рост преступности и
насилие в семье отчего? А рост числа суицидов? Отсюда вопросы и для меня: до
каких лет сохранит этот мой первоклассник желание подходить к настоящей (а не
виртуальной) книжной полке, на настоящем библиотечном стеллаже? Пока считает
книгу своим учителем по жизни? А что нужно для этого самому ребёнку? А мне? Родителям?
Учителю? Ответственным чиновникам?
Совокупность ответов на эти вопросы может дать надежду на то, что (пусть
даже через поколение!) дети потянутся к книге. То есть, если все участники
продвижения чтения будут осуществлять практическую (а не директивно-контролирующую)
деятельность здесь и сейчас, тогда на вопрос: «Что ты любишь делать в свободное
время?», мы услышим ответ: «Читать!»
Мне же, школьному библиотекарю, для этого надо, глядя в глаза ребёнку,
увидеть: каково ему с е й ч а с? Что ему нужно с е й ч
а с? А это – кропотливая индивидуальная работа с читателями, обучение
пользованию книгой как источником знаний, эмоций, надежды, накопленного веками
опыта счастливой жизни.
Родители же, не читающие или мало читающие сами, могут хотя бы не мешать
библиотекарю и учителю давать их ребёнку понимание ценности печатного
художественного слова. В лучшем же случае – поддерживать эмоционально это
понимание. Тогда их читающее дитя со временем превратится в читающего родителя.
Учитель литературы делает всё возможное и невозможное, чтобы в течение
сорока минут на примере отдельного литературного героя (или отдельного произведения) обсудить основную тему, общечеловеческие
проблемы, использовать
здоровьесберегающие технологии обучения и успеть уделить внимание духовно-нравственным
качествам, которые можно развить, подражая примеру конкретного литературного
героя... Дальше – труд самого читателя.
Совсем не секрет, что умственная
и эмоциональная деятельность ребенка в период предчтения, собственно чтения и
послечтения – основа становления его как читателя, затем – как личности и далее
– как человека, который умеет любить. Я имею в виду исключительно любовь агапе.
Тут бы и мне, школьному библиотекарю,
показать ему новую книгу… И вот я плавно перехожу к вопросам
комплектования.
Обязательный экземпляр
в школьную библиотеку? Библиотечный коллектор? Муниципальное (хотя бы!)
финансирование? Шефы-спонсоры (меценаты, жертвователи-дарители)? Достаточно ли для работы новых поступлений по
30-50 книг в 2012-2014 годах? Обновление фонда «программной» литературы
(Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Пушкин, Толстой)? А количество экземпляров
одного наименования?.. Все вопросы требуют ответов. Даже незаданные.
Работать-то приходится не
с книгой, а заниматься ремонтом книг. По санитарным нормам я должна уже давно
списать всю литературу до 1985 года издания, то есть практически весь основной
фонд.
У Н.Г. Чернышевского
нашла такую запись: «Особенно сходны все хорошие книги в том, что непременно
возбуждают в читателе желание думать о том, что справедливо, прекрасно и
полезно для людей.» А кто предложит подумать читателю (или хотя бы задуматься),
как поступил бы он на месте того или иного персонажа? Я. В обсуждении небольшой
группой, в беседе с глазу на глаз. Но подходящих книг теперь очень мало. Да и мне
некогда! Сколько я должна провести массовых мероприятий в год для «хорошего»
отчёта? Плюс бесконечность? А могу – одно в течение учебной четверти, потому
что, скажем, на подготовку устного журнала нужно по нормам времени пятьдесят
часов.
С учётом того, что два часа
ежедневно отводится, по тем же нормам,
на внутреннюю работу библиотекаря, получаем следующее. Один час –
подготовка к мероприятию, второй час – заполнение формуляров (от двадцати пяти
до семидесяти в день), расстановка книг, работа с книжными выставками,
подготовка к библиотечным урокам и прочим мероприятиям согласно плану работы. А
также текущие планы – отчёты, заказ учебников и так далее… А ещё занятия в трёх
группах литературного кружка…
Итого на подготовку
одного устного журнала надо два – два с половиной месяца. На подготовку одного
конкурса надо семьдесят пять часов. Это уже два с половиной – три месяца. Время
для подготовки других мероприятий
вычисляется так же легко…
Новости наполнены страшным. Причина одна – в людях
охладела та самая агапе, о которой было
сказано выше. Но я могу помочь её развивать в детях. Мне и моим читателям нужно больше времени не
на массовость, а на индивидуальную работу – подобрать книги, составить
рекомендательный список, побеседовать, посмотреть в глаза… Я умею это делать! Я
хочу это делать! Сейчас это н а д о д е л а т ь! Дайте мне эту возможность –
я буду счастлива, потому что люблю свою
работу и людей!
